Политический Эксперт

Спортивный мир прекрасно знает комментатора Александра Елагина. Он – знаток мирового футбола, голос английской премьер-лиги и Чемпионата мира по футболу 2018 года. Это в одной жизни. А в другой, он – Александр Масалов, актер театра «У Никитских ворот» с профессиональным стажем более 40 лет. Взяв девичью фамилию матери в качестве псевдонима, Александр успешно довел свои юношеские интересы – театр и спорт – до карьерного пика. О любви к «командному творчеству», собственной смерти и роли Сальери в воссозданном спектакле «Амадей» – в интервью «МК».

– Что появилось раньше: любовь к театру или к спорту?

– Я родился с любовью и к тому и к другому Хотя в моей семье боготворили кино, а не театр. Я рос в самом рабочем районе – Замоскворечье, на Люсиновке. Сейчас наш дом уже сломали. А тогда мы бегали в знаменитый кинотеатр Буревестник (ныне Градский Холл. – И.Н.), где снимали «Место встречи изменить нельзя». Это был наш второй дом. Мама была фантастической киноманкой и брала меня почти на все сеансы. В третьем-четвёртом классе даже отпрашивала с уроков, и мы шли смотреть «Трех мушкетеров», «Крестоносцев», «Фанфан-Тюльпан» и фильмы с Жераром Филиппом.

– А футбол от папы?

– Как и все мальчишки, мы постоянно гоняли мяч во дворе. На Мытной был стадион «Красный пролетарий», в котором я дневал и ночевал.

– Но при всем при этом учиться вы пошли на журфак.

– Я не считал, что мне во что бы то ни стало надо поступать в театральный. Дошел в Щукинском училище до 3-го тура. Но относился к этому халатно, абсолютно не готовился и сорвался. У меня тогда уже был народный театр ЗИЛ с великим Сергеем Львовичем Штейном. А после того, как вернулся из армии, я попал к Роману Григорьевичу Виктюку, с которым проработал 7 лет. То есть мне даже в голову не приходило поступать в театральное училище.

А какая была интересная жизнь в студенческом театре МГУ! Там играли все: от шофера до профессора МГУ. Например, Всеволод Михайлович Шестаков, который много снимался и играл у Юрия Петровича Любимова на Таганке – доктор технических наук. Или Арбам Ефимович Лившиц – доктор математических наук. Я был самым младшим в театре, но они принимали меня как равного.

– В 23 года Роман Виктюк дал вам главную роль в телеспектакле «Мой друг Моцарт».

– Да, это великая вещь! А партнеры какие! Я же пришел в спектакль на 50-летие Леонида Маркова и был его партнером. Помню, он брал меня под руку, и мы ходили по репзапу театра Моссовета. Я был тогда забитый и молодой. Да и как могло быть иначе, когда рядом Нина Дробышева, Саша Леньков, Рита Терехова, Юра Кузьменков и, конечно, Леонид Васильевич.

– Как они относились к вам? Все же молодой артист.

– Они профессионалы. И этим все сказано. Я давно заметил, чем выше человек, тем он проще. Это сейчас «звездунов» полно, а те артисты были глыбы. Они общались со мной на равных. Юра Кузьменков часто подвозил на своем «жигуле» от Останкино, где снимали спектакль, до Щербаковской (сейчас станция метро Алексеевская).

– На журфаке вы сразу стали ориентироваться в сторону спортивной журналистики?

– Спорт меня никогда не отпускал. С детства я собирал футбольные и хоккейные журналы. И, собственно, благодаря этим архивам потом выпускал авторские программы на телевидении.

– Получается, вы одновременно развивались в двух разных направлениях.

– Они совсем не разные. Это творчество, причем коллективное. За кино говорить не берусь. Оно мне, честно сказать, не нравится. Я пару раз попробовал, но не пошло. Можете мне не верить, но я никогда не стремился сниматься. Мне скучно было. Хотя дебютировал я у оскароносного чешского режиссера Иржи Менцеля в «Жизни и необычайных приключениях солдата Ивана Чонкина». Он, как и Милош Форман, великий творец. Конечно, там была небольшая роль, но мы снимали 2 недели. Хотя туда я сам напросился, с кино все равно не срослось.

– Зато больше 30 лет вы служите в театре «У Никитских ворот».

– Только не служу. Работаю. Я не люблю слово «служить». В театре пахать надо, а не служить. Но это вопрос терминологии.

– Развивая параллельно две карьеры, наверняка попадали в ситуации, когда спектакль и футбольный матч выпадают на один день. Что выбираете?

– Ой, это ужасно! И попадал я в такое не раз. Тогда матч приходилось пропускать. Конечно, когда у меня есть дубль в составе, то я заменяюсь. А когда один на роли, то тут ничего не сделаешь. Благо хорошие матчи, типа Лиги чемпионов, идут поздно. Так что я успеваю. Кстати, Марк Розовский – фанат «Спартака», а я всю жизнь болею за «Динамо».

– Вам все время приписывают любовь к разным клубам: «Спартак», «Димано», «Ливерпуль».

– Я всегда болел за «Динамо». А «Спартак» возник из-за работы на телевидении. Тогда они впервые стали транслировать домашние матчи «Спартака». Это был абсолютный рай, потому что там царила по-настоящему творческая работа. Именно тогда я познакомился с Олегом Романцевым (советский футболист и самый титулованный тренер в истории чемпионатов России по футболу. – И.Н.), стал вхож в «Тарасовку» (спортбаза «Спартака». – И.Н.), ручковался с Егором Титовым, Андреем Тихоновым.

– Кажется, вам очень везет на партнеров.

– Это не везение, а пахота. Я всю жизнь работал. В университете спал с учебниками – у меня ни одной тройки в дипломе нет. Потому что был стимул – моя семья и маленький ребенок. И тогда же понимал, что есть театр, который я не могу потерять. Судьба предоставила мне много возможностей для самовыражения. Я умирал, но делал. Мог не спать, жертвовать здоровьем, но никогда себя не жалел. Меня и люди такие же окружают. Вот Розовский в пример. У него есть спектакль «Самосожжение». Так он самосжигается каждый показ. На таких людей нужно ровняться.

– А на Табакова ровнялись, когда репетировали роль Сальери в ремейке «Амадея»?

– Ну где я и где Олег Павлович? Как я могу себя сравнивать с величайшим из актеров? Табаков – это бренд. На него люди ночами стояли за билетами. Но если он играл, то мне нельзя теперь? Я по-своему это делаю и не боюсь сравнений.

– Вообще интересно получается, что в 23 года вы сыграли Моцарта у Виктюка, потом посмотрели «Амадея» на сцене театра «АБЦ» в Чехословакии. Сами выходили на эту сцену в роли Войницкого в «Дяде Ване», когда приезжали на Дни Москвы в составе культурной делегации. А теперь, спустя несколько десятилетий, снова «Амадей». Проскальзывала мысль – сыграть бы мне Моцарта или Сальери?

– Моцарта – нет, а вот Сальери всегда хотел. Лет 5 назад мы с Розовский говорили об этом. Он спросил, о чем я мечтаю. Я и ответил: «Хочу сыграть Сальери». Тогда этого делать было нельзя – епархия Олега Павловича. Может от части своими приставаниями я сподвиг Марка Григорьевича восстановить спектакль. Но я не знал, во что ввязываюсь.

– Сальери – очень глубокий персонаж с неприглядными личными качествами. Завистью, например.

– Почему неприглядными? Это нормальное человеческое чувство. Пьеса Питера Шеффера гениальна тем, что она рассказывает не о «моцартианстве» и «сальеризме». Она о нормальных человеческих отношениях в сфере искусства. Зависть – это двигатель театра. Но тут ведь еще трагедия человека, который прекрасно понимает свое место. Он всю жизнь пахал, страдал, но так и не достиг того, что дается Моцарту по мановению пальца. Мало просто это видеть и восхищаться - надо еще понимать, что «я так не могу». Ужасно осознавать свою никчемность на фоне гениального самородка. Ты корпишь над каждой нотой, а он с листа пишет свои произведения.

– А вы завидовали кому-нибудь в профессиональном плане?

– Конечно. Когда я еще не учился в университете, то завидовал Николаю Озерову, Владимиру Маслоченко, еще не зная, что буду их коллегой. Я не пропускал ни одного матча и мечтал когда-нибудь научиться также комментировать спорт. Надо отдать должное моим родителям, они разрешали смотреть телевизор всю ночь: хоккей, футбол, легкую атлетику. Я знал весь спорт.

– Но это зависть возможности, которая, возможно, появится. А я спрашиваю про способности, как в случае с Моцартом и Сальери.

– Тогда нет. Мне везло на учителей и меня, так скажем, отмечали. Пусть это прозвучит нескромно, но так и есть. Завидовали мне, и это естественно. Да и некогда мне было завидовать. Я все время работал и работаю.

– Сейчас из-за пандемии коронавируса у вас, по сути, отпали обе деятельности.

– Так это же невечно. Земля пережила чуму, холеру, оспу, СПИД. Что мы коронавирус не переживем? Безумно жалко людей, которые погибли из-за него. Особенно в наш просвещенный XXI век умирать от этого ОРВИ – какая-то нелепость. Нужно соблюдать элементарные меры безопасности и заботиться о личной гигиене.

– Не боитесь сейчас потерять работу?

– Я боюсь потерять близких. А работа меня всегда найдет. Я без нее не останусь.

– С вашими-то разносторонними умениями…

– Их надо было заслужить. Я всю жизнь работал, поэтому получил. Это дано каждому, но мы же ленивые по своей натуре. И я ленивый. Но меня заставляла жизнь. Поэтому нельзя останавливаться. Я ведь буквально умер в 2014-м. Когда шел на «Дядю Ваню» у меня оторвался тромб. Потом выяснилось, что была легочная эмболия. Но я доиграл спектакль, мы еще покурили с артистами, доехали до дома. А потом я дважды упал в обморок. Очнулся, позвонил дочери, вызвали скорую. То есть примерно двое суток я ходил с оторванным тромбом. Меня спас интерн. Именно он сказал, что дело в тромбе. Операцию делать было бессмысленно, поэтому они решили его растворять. Так что я буквально второй раз родился. Это было, кстати, в день открытия Сочинской Олимпиады.

– Актеры и спортсмены – одни из самых суеверных профессий. Вы верите в какие-нибудь приметы?

– Нет. Чепуха это все. Ты либо готов, либо не готов. Остальное – отговорки. Настоящая проверка – это серьезные роли. В том же 2014 году мне Марк Григорьевич подарил Войницкого в «Дяде Ване». Спектакль шел уже 1,5 года, и я вводился вместо Сергея Десницкого. Сыграли в Москве один раз и поехали на гастроли в Киев. Перед вторым спектаклем мы с Розовский разругались вдрызг. За полтора часа до выхода на сцену он сказал: «Все, что ты тут делаешь, абсолютно неправильно». А играть все равно надо…

Мы дошли до сцены, когда Войницкий стреляет в Серебрякова. Его играл Игорь Старосельцев. У нас был пистолет с пистонами. Так вот он не сработал. И я, чтобы как-то двигать сцену, запустил им в Игоря. Тяжеленный пистолет пролетел прямо рядом с его ухом. А дальше по тексту. «Не попал?» – спрашивает Войницкий. «Не попал», – отвечает Серебряков. Вот и мы в полуобморочном состоянии это произносим.

– Вам важно зрительское признание?

– Аплодисменты – это очень приятно. Но я получаю удовольствие от работы. Самый главный судья для актера – это ты сам. Мне неважно много зрителей или мало. Конечно, приятно играть в полном зале, но это не самое главное. Я вообще считаю, что аплодисменты не являются мерилом. Куда ценнее, когда комплименты тебе делают коллеги. Особенно сквозь зубы. Если мне не хлопают, это не означает, что я завалил сцену. Я играю только для себя и получаю от этого колоссальное удовольствие.

СЛЕДУЮЩАЯ НОВОСТЬ ЧИТАТЬ

Культура

Эксперт объяснил, почему маска Высоцкого не ушла с..

Эксперт по аукционным делам Михаил Давыдов ответил на вопрос, почему не получилось продать бронзовую посмертную маску Владимира Высоцкого. Ценителей таланта легендарного артиста искали не в том месте. ...... Подробнее

Эксперт по аукционным делам Михаил Давыдов ответил на вопрос, почему не получилось продать бронзовую посмертную маску Владимира Высоцкого. Ценителей таланта легендарного артиста искали не в том месте. ...... Подробнее

Культура

В Музее Победы презентовали картину о джаз-оркестре на..

Бессмертный джаз-оркестр звучит снова: в стенах Музея Победы наПоклонной горе теперь хранится картина, навсегда увековечившая память о джазовых музыкантов, погибших во время Великой Отечественной войны...... Подробнее

Бессмертный джаз-оркестр звучит снова: в стенах Музея Победы наПоклонной горе теперь хранится картина, навсегда увековечившая память о джазовых музыкантов, погибших во время Великой Отечественной войны...... Подробнее

Культура

Герои документальных фильмов пребывают в состоянии..

В программе 35-го Международного кинофестиваля «Послание к человеку», проходящего в Санкт-Петербурге, представлены фильмы, которые отправляют их героев и зрителей в область сновидений или воспоминаний,...... Подробнее

В программе 35-го Международного кинофестиваля «Послание к человеку», проходящего в Санкт-Петербурге, представлены фильмы, которые отправляют их героев и зрителей в область сновидений или воспоминаний,...... Подробнее